«Поскольку людские попытки проистекают из ограниченного ума, в попытках решать проблемы с его помощью люди сосредотачиваются на себе и в результате отворачиваются от пути, которым должны следовать изначально, Пути небес, и дела их превращаются в зло. Их действия выглядят жалкими, слабыми, недальновидными и никчемными». Это строки из «Хагакурэ, или Сокрытое в листве» - знаменитого трактато о кодексе чести самурая, или бусидо. Трактат cоставлен в XVII веке на основе бесед с самураем Цунэтомо Ямамото. Впоследствии он стал буддийским монахом по имени Дзётё Ямамото, и в контексте этого факта его биографии интересны такие пассажи из введения в книгу:

«Ни Шакьямуни, ни Конфуций, ни Масасигэ Кусуноки, ни Сингэн Такэда не состояли на службе у кланов Рюдзодзи и Набэсима, и их воззрения не соответствуют традициям нашего клана. И в мирное время, и во времена войн как высшие, так и низшие сословия должны жить, почитая лишь своих предков и их учение». Таким образом, будущий буддийский монах превыше учения, освобождающего от сансары ставит заветы наставников своего клана.

И тем более это удивительно, поскольку издательская аннотация к книге сообщает, что трактат «выдержан в канонах дзэн-буддизма, синтоизма и конфуцианства». А Цунэтомо Ямамото прямо признаётся в своём неверии в учение Будды, но лишь в преданности культу и долгу самурайской традиции: «Возможно, мне не подобает так говорить, но я никогда не мечтал о том, чтобы достичь нирваны и состояния Будды. Я лишь желал бы возродиться семь раз как самурай клана Набэсима и всецело посвятить себя сохранению спокойствия в наших землях». Да, такое вот специфически японское сочетание культа самурая, специфически понятого буддизма и синтоизма. Сегодня эта троица выглядит как синтоизм плюс буддизм плюс христианство.

В остальном же трактат, написанный хорошим литературным языка и, чего греха таить, высокопарным штилем, местами запросто можно принять за оду конфуцианству – три из четырёх заповедей самурая гласят: «Будь всегда готов служить и быть полезным своему господину; Почитай родителей; Будь милосерден и работай на благо людей».

А кое-где «Хагакурэ» читается как сочинения древнеримских стоиков. Например «если человек не в состоянии самостоятельно обрести подлинную мудрость, важно попросить совета у того, кто ею обладает». Или такой вот мудрый совет: «Перед тем, как высказывать мнение, надо прежде убедиться в том, что человек примет твои слова, и делать это после того, как сойдёшься с ним, вызовешь у него доверие к своим словам и поймёшь, что он тебя послушает и пойдёт по пути, который ты укажешь».

Ямамото не устаёт хвалить старину и традиции и сокрушаться по поводу деградации и разврата современников, но в то же время воспевает культ смерти, силы и верности, преданности и стойкости, проповедует несокрушимость характера вместе с человечностью и отзывчивостью. Вполне естественно поэтому, что «Хагакурэ» высоко ценил, переводил и комментировал «последний самурай» и замечательный писатель Юкио Мисима: «Возможно, «Хагакурэ» - изначально книга-парадокс. Во время войны она излучала свет, но средь белого дня он был не очень заметен, и лишь во мраке книга засияла по-настоящему. Эта книга исповедует свободу. Эта книга взывает к жару сердец». Как знать, возможно, и в наши последние времена она зажжёт и освободит чьё-то сердце.

Гедеон Янг, журналист, публицист, литературный критик