22 апреля 2019 года
Владимир Набоков: «Всё, что у меня есть, – это мой стиль»
«Я никогда не отрицал нравственное воздействие искусства, безусловно заложенное в каждом подлинном произведении. Но что я действительно отрицаю и против чего готов биться до последней капли чернил, так это нарочитое морализаторство, которое для меня убивает все следы искусства в произведении, каким бы искусным оно не было», – цитируется Владимир Набоков в одном из оцифрованных авторефератов диссертаций, с которыми можно познакомиться на портале Президентской библиотеки.
22 апреля 1899 года исполняется 120 лет со дня рождения Владимира Владимировича Набокова (1899–1977) – одного из самых известных и неординарных русско-американских прозаиков в среде вынужденной эмиграции, знакомство с которым огромной читательской аудитории на Родине стало возможным только в 80-е годы прошлого века.
Литературовед М. Красина в автореферате диссертации на тему «Герой „незамеченного поколения“ в романах В. В. Набокова» обосновывает общность исследуемого ею нового литературного типа со сложившимся в литературе типажом: «Какие черты герой отечественной классики передаёт своему последователю? Это, в первую очередь, разлад с обществом, одиночество, критицизм (от Чацкого), социальная апатия и пессимизм, склонность к самоанализу (от Онегина), крайний индивидуализм, разочарованность и рефлексия (от Печорина), уход от действительности (от Обломова)».
Да и мог ли молодой Набоков, пересекая границу отечества, не испытывать «апатию и пессимизм»?» «Счастливый отпрыск счастливой аристократической семьи», детство которого прошло в самом центре Санкт-Петербурга и в солнечном Рождествено с переливавшейся под высоким берегом речкой Оредеж, вынужден был вместе с семьёй оказаться в Крыму и отплыть к другим берегам… Англия и Кембридж, где он изучает русскую филологию, предвоенная Германия, привычная жизнь в которой вытеснялась фашистским безумием, Франция, пропитанная страхом и, наконец, США, куда семья перебралась в 1940.
В первые годы жизни в Нью-Йорке снова настигает отчаяние: молодого писателя никто здесь не ждал, а врождённая гордость не позволяла ему униженно обивать пороги редакций. Оставалось одно – стать стопроцентно американским писателем; его приличный английский это позволял. «О трудностях перерождения Набоков писал в своих письмах как об агонии, – пишет Виктор Ерофеев в предисловии к первому из четырёх томов собрания сочинений, выпущенного на родине, в Советском Союзе. – Он испытывал почти физиологическую муку, расставаясь с гибким родным языком. Но это испытание Набоков выдержал с честью».
К. Волков в автореферате «Биография писателя в творчестве В. В. Набокова 1930-х – начала 1940-х гг.» рассматривает развитие биографического жанра в творчестве Набокова на примере произведений «Дар», «Истинная жизнь Себастьяна Найта», «Николай Гоголь». К ним органично примыкает малоисследованное эссе Набокова «Пушкин, или правда и правдоподобие».
В диссертационном исследовании и автореферате к нему «Цветопоэтика рассказов В. В. Набокова: семантика, функциональная значимость, роль в структуре текста» П. Суслов сосредоточивает взгляд на одной из важнейших составляющих поэтики Набокова: «Помимо того что в текстах Набокова цвет участвует в усилении выразительности, он зачастую оказывается одним из наиболее значимых проводников смысла. Цветовые образы являются неотъемлемой частью структуры произведений Набокова: если изъять из них цвет, тексты потеряют не только своё эстетическое своеобразие, но и утратят свойственную им смысловую глубину».
Американизированный автор набирает известность, однако его огорчает подчас то неразборчивость, то ханжество американского читателя. Его главные сочинения, такие как «Другие берега», обращают на себя внимание, но не в той мере, как скандал, разразившийся после выхода романа «Лолита», который вопреки разносам критики превращает Набокова в писателя с мировым именем. Впрочем, нашлись читатели, которые отнесли роман к одной из самых пронзительных историй о любви. И к тому же автор показывает в этом произведении особый тип американского мещанства, мир любительниц бесконечно перелистывать страницы иллюстрированных журналов.
На гонорары за «Лолиту» и написанный им киносценарий в 1961 году писатель смог оставить преподавание и жизнь в Америке и вернуться в Старый Свет. Выбрал Швейцарскую Женеву – Монтрё… В 1964 году вышел в его переводе на английский «Евгений Онегин» в четырёх томах, снабжённый обширными комментариями. Набоков также перевёл на английский «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова, «Слово о полку Игореве», многие стихотворения русской классики.
Вот так и вышло, что, несмотря на многочисленные обвинения писателя в эгоцентризме, отсутствии «нравственного пафоса» и даже на его прямое заявление, что-де «сошёл с рельсов русской литературы», он вернулся к ней, обогащённый опытом долгой жизни.
«Герой „незамеченного поколения“ (младшей генерации писателей русского зарубежья, к которой принадлежал и Набоков) – фигура новая и уникальная, но у неё есть сходство с литературным предшественником, центральным образом русской классической литературы, – подчёркивает М. Красина в уже упоминавшимся автореферате диссертации „Герой «незамеченного поколения» в романах В. В. Набокова“, который можно открыть на портале Президентской библиотеки. – С героем именно этой литературы его сближает поиск не денег, не славы, не признания, а духовный поиск. В этом образе традиционные для русской литературы вопросы совести, сострадания, раскаяния, преступления и наказания переплетаются с экзистенциальными вопросами отношений человека с миром, с Богом, с собой».
И вряд ли следует до конца верить заверениям мастера вроде этого: «Всё, что у меня есть, – это мой стиль».
\
