Книга Владимира Ходановича, повествующая об одном из самых катастрофических эпизодах Великой Отечественной войны, решает две задачи. Первая – рассказать о блокадном быте жителей самого обыкновенного, почти окраинного района Ленинграда. «Где жили авторы блокадных дневников и воспоминаний? В центре города, на Петроградской стороне, в восточной части Васильевского острова, на Охте… И где работали в годы войны? На "Кировском заводе", предприятиях Выборгской стороны, в центральных районах города». Как выживали «непривилегированные» ленинградцы часто говорится только мимоходом, – а ведь они вынесли основную тяжесть блокады. В этой части своей работы исследователь опирается на частные дневники горожан, «бытовые» милицейские документы, огромное большинство из которых публикуется впервые.  Вторая задача автора заключается в отслеживании и скорейшей публикации документов, которые рассекречиваются лишь постепенно, в наше время. Владимир Ходанович цитирует источниковедческую статью историка Г.Л.Соболева от 2012 года: «Многие важные документы Государственного Комитета Обороны, Совнаркома СССР, ЦК КПСС, НКВД, имеющие непосредственное отношение к обороне Ленинграда, все еще остаются на секретном хранении». Автор не скрывает критического настроения по поводу конкретных решений и действий Ленинградского руководства, касающихся отношения к обычным ленинградцам. Но ставить под сомнение целесообразность обороны замкнутого в кольцо немецких войск города ему, как жителю северной столицы России, является делом невозможным.

С одной стороны, Ленинград жил обычной жизнью столичного города, исторического и культурного центра. С другой – готовился к войне задолго до ее начала, возможно, поэтому, ленинградцы разного социального и культурного уровня, по-разному относившиеся к партии большевиков, проявили во  время блокады почти полное единодушие и невероятную стойкость. Убежища разных категорий и назначения, предназначенные для спасения жителей от бомб и боевых газов,  начали строить в городе с 1936 года, подвалы общественных зданий проектировались с двойным назначением, убежища оборудовали в подвалах жилых домов. За эту работу отвечали районные исполнительные комитеты – хозяйственное начальство города. Вопреки мифу о страшных  сталинских  карах за малейшую недобросовестность или промедление, дело продвигалось медленно. Из докладной записки, направленной в военный отдел райкома партии начальником жилуправления Ленинского района Гостеева и инженера по газоубежищам Лебедева ясно, что материалы предоставлялись не вовремя и в недостаточных количествах, даже техническая документация запаздывала. В апреле 1941 года Ленгорздравотдел составил перечень школ, здания которых в военное время планировалось использовать как госпитали; отбирались школы новейшей постройки.

Хорошо известно, что с началом войны в Ленинграде формировались противодесантные и санитарные отряды. Но комплектовались они из жителей конкретного района, которые в буквальном смысле защищали свои дома и предприятия. В них записывались женщины, старики и подростки. Большинство мужчин, те, кого отпустили с оборонных заводов, ушли в ополчение, была сформирована Ленинградская армия, возможно, не такая боеспособная, как кадровая, но и не «бумажная», в ней воевали люди опытные. Автор рассказывает об одном из ополченцев, А.Утте, награжденном двумя Георгиевскими крестами еще во время Первой мировой, и вернувшемся в родной город после Победы. О потерях Красной армии сказано много, но представим: скольких гитлеровцев за годы войны мог уничтожить обстрелянный, хладнокровный, уверенный в справедливости своих действий боец?  Люди часто сопротивлялись эвакуации, некоторые – по причинам индивидуально-практического порядка. Некто «тов. Кабакова», имевшая трех детей, заявила райкомовскому чиновнику: «Ты хочешь нас сплавить из Ленинграда, а сам с женой остаться здесь и барами ходить, а нас заставить работать в колхозе…» Какие испытания им предстоят, ленинградцы, конечно, не представляли.

Город не собирался сдаваться без боя. Приведенные в книге донесения немецкой разведки свидетельствуют: гитлеровцы об этом знали. «Подтвердились данные о создании внутренней линии обороны вдоль Обводного канала. Улицы, которые выходят на окраины города… закрыты баррикадами высотой в 2 м и глубиной в 1.5 м». Как и в Москве, важнейшие объекты Ленинграда готовили к подрыву, но отвечали за это не спецслужбы, а директор предприятия, секретарь парткома и начальник отдела режима – с участием военных инженеров, конечно.

Ленинградцы пережили весьма сложный психологический момент в конце лета 1942 года. Одна из самых серьезных попыток прорыва блокады, так называемая «Синявинская-42» операция началась 19 августа, но войска Волховского фронта и 2-й ударной армии прорвать немецкое кольцо не смогли. Как не угасла надежда горожан непонятно. Однако эта операция сорвала возможный захват Ленинграда. Манштейн, отказавшийся от штурма города в лоб, планировал прорывы обороны на южном и восточном направлениях. Удар был назначен на 14 сентября, и оказался сорван советским наступлением. А ленинградцам предстояла еще одна блокадная зима, что была гораздо страшнее первой: пищи становилось все меньше, а ресурсы человеческого организма были истощены…

Приведенные автором дневники очевидцев и официальные документы рассказывают о знаменитых весенних блокадных огородах – по 100 кв. м на члена семьи, о дровяном городе – но деревьев ленинградцы не рубили, жгли мебель, – о трамваях, похоронном деле и многом другом. Книга Владимира Ходановича актуальна: без этих живых свидетельств сведения о войне и Ленинградской блокаде, все дальше отдаляющиеся от нас во времени, превращаются в сухой шелест архивных страниц, в мерцание компьютерного монитора в академическом пространстве, обжитом историками и другими специалистами. В приложение помещены некоторые воспоминания блокадников, записанные Ходановичем. Автор иллюстрирует свою книгу кадрами немецкой аэрофотосъемки районов Ленинграда, и фотографиями авторов дневников, групповых снимков школьников, и эта концепция оформления, демонстрирующая противостояние горожан и вермахта – наглядное свидетельство героизма одних и позора других.

 Сергей Шулаков