Взаимопроникновение культур в многонациональной стране — плодотворная политика, но без сердечного стремления ситуация останется на уровне лозунгов, не более. Важны не только масштабные общегосударственные мероприятия, но и личный вклад. Один из примеров — книга Миясат Муслимовой «Кавказский человек».

Миясат Шейховна Муслимова прошла путь от школьного учителя до заместителя министра образования, министра печати и информации Республики Дагестан. Председатель дагестанского отделения Союза российских писателей, президент Клуба писателей Кавказа, член редколлегии нескольких литературных журналов, автор множества научных работ, кандидат наук, лауреат литературных конкурсов. Поначалу выступала как переводчик. После трагедии Беслана начала писать оригинальные стихи по-русски.

Книга состоит из трех разделов: первый представлен автобиографическим эссе «Дочки-матери» и рассказом «Заира», во втором помещены статьи о людях Кавказа, в третьем — критические статьи о творчестве Муслимовой. Эссе «Дочки-матери» можно рассматривать и как цикл, состоящий из поэтических и прозаических фрагментов. Символом кавказского человека становится для Муслимовой ее мать, горянка, переехавшая в город, но не забывшая ничего из наследия предков. Старея и слабея, она «ждёт каждый новый день, потому что время молитв и время кормления птиц — это самое главное в её жизни». Метафора птицы-души — ключевая. Мама вспоминает давно забытых людей, виденных когда-то давно, в детстве, ощущает себя виноватой, что посмела их не помнить. Ее память одушевляет тени, как зерно дает жизнь птицам.

 

я не смогу обещать ангелам,

что, когда ее сердце

этой ночью будет стремительно ускорять свой ритм

(тахикардия)

или замедлять его

(брадикардия),

и скорая помощь

приедет, когда ее уже не ждешь,

у нее останутся силы

кормить ближних и дальних

большой земли и высокого неба.

 

Тему, заданную в эссе, подхватывает буквально первый же текст из второго раздела — статья Муслимовой «Где же они, думающие горцы?» о творчестве Эльвиры Горюхиной, автора книг с говорящими названиями — «Путешествие учительницы на Кавказ» и «Не разделяй нас, Господи, не разделяй». И как педагог, и как литературный критик Муслимова выступает в роли посредника между культурой и обществом, прежде всего юношеством, отмечая коллег, осуществляющих ту же миссию: «Татьяна Ситник из Цхинвальской школы, Хасмагомет Осмаев из Ачхой-Мартана, Карен Степанян, Бисан Маргошвили — это через них ведется диалог культур, чтобы ответить на вопрос: как сохранить человеческое в нечеловеческих условиях?» Важнее всего, наверное, то, что такого рода деятельность осуществляется по потребности душевной: «Под пером талантливого краеведа и публициста Миясат Шурпаевой история оживает, стирая границы нашего отдельного существования и властно захватывая нас», — это уже из другого эссе, о другом герое, но вектор тот же самый.

Говоря о творчестве самой Миясат Муслимовой, критики подчеркивают цельность ее личности. О чем она ни писала бы, основная направленность, даже, не побоимся этого слова, пафос один и тот же: «Вступая на территорию мужского дискурса, предполагающего твердость формулировок и жесткий прагматизм, она привносит особую пульсацию женской озабоченности о судьбе человека в этом расколовшемся мире: поистине материнская функция — творить жизнь вокруг себя энергетикой поиска» (Сулиета Кусова). В этом смысле книга «Кавказский человек», безусловно, поступок. Она полемизирует и с устоявшимся штампом «лицо кавказской национальности», в наши дни приобретающем неожиданно зловещий оттенок, и с ограничительной тенденцией, видимой в ряде национальных субкультур — не допускать слияния «мужского» и «женского», разделять сферы жизнедеятельности, предписывать сохранение закосневших ценностей первобытно-родового строя.

Напротив, поэзия, проза, критика Миясат — воплощенные в слове движение, развитие, порыв. И как человек, и как литератор она желает только одного: единого гармоничного мира, в котором глобализируется лишь одно — стремление понять и при необходимости защитить Другого.

Вера Калмыкова